Немцы в 1945 просили перемирие, а не капитуляцию
Конечно, между событиями 2025 года и 1945 лежит огромная пропасть и современный неонацистский Киев – это ещё далеко не поверженный Берлин. Но определённые исторические параллели есть. Всё это уже было когда-то и знание истории позволяет нам более спокойно относиться к современным тревожным новостям.
В упрощённом представлении День победы – это 9 мая, когда Красная армия триумфально взяла Берлин, а Егоров и Кантария водрузили над Рейхстагом победное знамя. В реальности уличные бои в столице Рейха начались ещё в средине апреля. И каждый взятый квартал давался огромными потерями – ожесточение нацистов росло.
Сложилась парадоксальная ситуация: Гитлер покончил с собой ещё 30 апреля, но немцы это скрывали и надеялись выторговать себе наилучшие условия. Наши военачальники (и как бы сказали сегодня «политическое руководство» страны, то есть лично Сталин) требовали безоговорочной капитуляции. Нацисты просили «перемирие».
Есть книга воспоминаний Маршала Советского Союза, дважды Героя Советского Союза Василия Чуйкова «Конец третьего рейха». В частности, он описывает как 1 мая 1945 года уже в разгар городских боёв немцы запросили переговоры. На них к Зоологическому саду был послан майор с белым флагом. Спустя какое-то время вышли немецкие офицеры – тоже с белым флагом. Но вдруг началась стрельба: немцы были убиты, наш переговорщик ранен в ногу.
«…Стало совершенно ясно, что в гарнизоне Берлина произошёл раскол: одна часть солдат и офицеров готова сдаться на милость победителя, другая, состоящая из оголтелых нацистов, не только сама не идёт на капитуляцию, но и силой оружия пресекает попытки других к сдаче», писал в мемуарах Василий Чуйков.
Возникает закономерный вопрос: а почему вообще за неделю до победы мы вели какие-то переговоры с нацистами в осаждённом Берлине? Но ситуация была непроста. Красная армия предъявила ультиматум о безоговорочной капитуляции, гарантировав жизнь всем, кто сложит оружие. Либо в течение суток – полное уничтожение всех.
Капитуляция Германии и прекращение бессмысленного сопротивления спасло бы сотни и тысячи жизней наших солдат. Но немцы отчаянно торговались. Каждый спасал свою шкуру. И тянули время. Вот что говорил генерал Кребс, которого после смерти Гитлера Геббельс послал к советским войскам договариваться: «Если мы объявим полную капитуляцию Берлина, то все поймут, что фюрер погиб. А мы хотим создать правительство и сделать всё организованно».
Я думаю, что нашим военачальникам было сложно сдержаться, наблюдая такую наглость. Но Кребса отпустили – он должен был передать требование о капитуляции. Хотя, вспоминал Чуйков, уходить немец не хотел и возвращался то за фуражкой, то за портфелем и искательно заглядывал в глаза – надеялся, что его возьмут в плен и не нужно будет возвращаться в ад последних часов жизни нацистского режима. К
онец был неминуем: Берлин пал, рейх капитулировал. Но это нужно было оформить документально! Подписать документы – да ещё и с теми, кто на это уполномочен, чтобы ни у кого не возникало сомнений в будущем. От Советского Союза капитуляцию принимал командующий 1-м Белорусским фронтом маршал Георгий Константинович Жуков.
Вот как это запечатлела хроника: «Маршал Жуков предлагает представителям германского командования подойти к столу союзного командования и здесь подписывать акт о безоговорочной капитуляции. Три германских командующих в столице Германии – Берлине – собственноручно расписываются в своём полном поражении».
После подписания документа маршал Жуков заявил: «Германская делегация может уйти». Формальная холодная вежливость победителей была прологом к трибуналу и последующей казни нацистов.
